На самом деле - Александр Карнишин

– Оба-на! Это как же? Потеряли, что ли?

– Сан Саныч, нельзя ли проверить – может, «грязные» они? Может, вляпался я тут по самое некуда сам не пойму, во что? Ну, вы ж меня знаете – я же всегда за порядок. И вообще…

– Да-а-а, – протянул широкий, как два сиденья своего форда Сан Саныч. – Порядок – это главное. Ты это, Кузьмич, оставляй все у меня и не беспокойся больше. Я, значит, сам разберусь, с правильными людьми посоветуюсь. А ты теперь не бойся ничего. Если что – возьму на себя. Ты ж подо мной ходишь.

Кузьмич вытер лоб и медленно-медленно, осторожно, поехал домой. Нет уж, пусть те разбираются, кому это по рангу положено. А ему, пенсионеру, главное – распорядок дня. Чтобы жить долго и спокойно.

Все-таки деньги были именно «грязными», похоже.

Сан Саныч пропал. То есть, просто исчез с того дня.

Неделю никого у них не было за старшего. А потом подъехал на потрепанном «фольксе» худой мужик тоже с золотыми зубами, сказал, что теперь он на этой точке смотрит. Звать его, сказал, Петром. Просто Петром, без отчества. Но на «выканье» вежливое снисходительно дернул уголком рта и смолчал. Значит, так и надо, выходит.

Жизнь покатилась дальше. Редко-редко задумывался Кузьмич, как бы дело пошло, если бы попробовал утаить тот дипломат. Наверное, пропал бы так же, как Сан Саныч. И народ бы сначала перешептывался, сплетничал о причинах, а потом вовсе забыл бы его. А так – сытное место, спокойная работа, режим и график. И Петр этот – солидно дело поставил. Сам иногда подсаживал в «свои» машины хороших клиентов. А если кто пытался тут же постоять, «побомбить», так быстро их отучал. И с ментами местными навел контакты, и с бомжами объяснился – хороший старший этот Петр.

По зиме отвез Кузьмич от Ленинского проспекта до Комсомольской пожилую пару. Без запроса, за нормальные двести. Это дневной тариф был. Ночью-то пятьсот без разговоров.

Там, на Комсомольской, пока они высаживались, глядел по сторонам, прикидывая, успеет взять кого обратно или сразу погонят местные. Нехорошие стояли у вокзалов. Злые до денег и злые к «чужим». Но тут в приоткрытую дверцу наклонилось знакомое розовое лицо:

– О! Шеф! Как дела? Как спина? Подвезешь? Дело у меня есть на миллион рублей!

– Пошел ты со своим лимоном! – крикнул в сердцах Кузьмич и дернул с места, чуть не въехав в зад неспешному солидному мерседесу.

Крутнулся туда-сюда, прошмыгнул, повернул и ударил по газам. Нет уж, хватит. Не надо ему такого пассажира. Пусть от него головы у местной братвы болят.

А Кузьмичу всего и надо: режим, здоровое питание, крепкий сон и ненапряжный ежедневный труд.

А с миллионом этим – нафиг-нафиг!

Фантастический конвент

На второй вечер собрались в пятьсот девятом номере. Еще на ужине Иван показывал всем, кого хотел видеть в гостях, свой ключ с большой гостиничной деревянной блямбой и с ярко выписанными цифрами. В карман такой ключ входил с трудом, но зачем сдавать его, если все равно живешь один? Народ неторопливо подтягивался. Ужины тут были обильные, из трех блюд, не считая сладкого и чая. Поэтому ужинали медленно, со вкусом, громко перекрикиваясь через весь зал с друзьями и смеясь привычным уже шуткам.

Булочки с сахарной глазурью некоторые несли с собой – на закуску.

Закуска была и в номере. Иван привез нарезку какой-то твердой колбасы, шмат сала, буханку хорошего черного хлеба. Выпивки хватало тоже. Потому что шел фантастический конвент. А на конвентах не бывает такого, чтобы не хватало выпивки.

Фантастический конвент – это много встреч, полезных мероприятий, улыбок, разговоров, песен, но и много выпивки. Где еще оттянуться несколько дней народу, причастному к фантастике, как не в хорошем пансионате посреди соснового бора на берегу небольшой реки? Чистый воздух, регулярное здоровое питание, знакомые лица вокруг. Лица, которых не видел уже год. А некоторые и больше.

По вечерам, после всех официальных мероприятий и после ужина, собирались в номерах. Когда рассказывали женам и друзьям, никто не верил, что там не только пили, но и вели умные разговоры. А некоторые, самые быстрые, на тех разговорах успевали зафиксировать мысли, придумать очередной зачин или концовку. Фантасты – они не только пьют крепкие и всякие спиртные напитки. Они еще пишут книги и читают книги. Они фантасты, потому что любят фантастику. В любом варианте – но именно фантастику. В этом году, кстати, в моде были апокалиптические картины конца мира и последующее выживание в постапокалипсисе.

Только собрались, только налили уже по второй, как за окном полыхнуло. Сверкнуло так, как в летнюю грозу, когда молния попадает в соседнее дерево. Но грозы никакой не было. Лежал снег. Сразу после вспышки стало еще темнее. Потом гулко ухнуло, пронесся тугой ветер, пригибая сосны к земле. Самая высокая вдруг легла рядом с дорожкой, выворачивая с треском корону корней.

– Хорошо, никто тут не ходит по ночам, – глубокомысленно заметил Стёпа.

Стёпой его звал только Иван, которого сам Стёпа называл, понятное дело, Ваней и еще Ванечкой, когда хотел что-нибудь этакое схохмить. Стёпа как раз специализировался на постапокалипсисе. Так что картинку эту, наверное, зафиксировал в уме. Потом опишет в следующем романе. Он писал непрерывно, потому что пока принимали. Раз берут, говорил он, надо писать. Вот и выходило у него минимум по четыре-пять книг в год. Иногда – больше. Некоторые над ним смеялись, некоторые просто завидовали. Но на полках магазинов его фамилия выделялась, и покупатели брали все новое.

– Что значит – никто? – тут же возмутился Василий Васильевич.

Его звали только по имени-отчеству. В знак уважения, и еще как бы чуть выделяя и одновременно отделяя от остальных. Везде и всегда он сидел в президиуме. Первый рассказ у него был опубликован в «Пионерской правде» в том году, когда не родились еще родители нынешних писателей и любителей фантастики. Вот этих, что вокруг.

– Что значит – никто? Я вот завтра специально поговорю с организаторами и с администрацией пансионата. Такое отношение мне совершенно не нравится. Нам теперь ночью из корпуса не выходить, что ли? Раз у них тут такое дело?

Все покивали согласно, погудели что-то, подтверждая и поддерживая, выпили. Или отпили. Питье было хорошее, дорогое, можно было пить не стаканами и полустаканами, а смакуя, с удовольствием, с расстановкой. Позвенели, подлили еще. Разобрали бутерброды, сделанные на скорую руку. Простенькие бутерброды – на один кружок копчушки. Это когда от черняшки отрезаешь кусок, а потом делишь его на четыре части. И колбасу копченую твердую сверху. Или сала. Сало тоже было хорошее, классическое. Чуть чеснока, темно-коричневая от соломенного огня кожица, белое и с розовым немного. В три пальца толщиной. Хорошее сало.

Вбежал взволнованный Антон:

– Ух, как долбануло! На той стороне даже стекла сыпались! У кого-то выдавило!

– Надо бы посчитать, какая мощность, если что, – это Сергей из своего темного угла – он всегда как-то в стороне присаживался, не лез вперед. – На мой взгляд, разница между вспышкой и воздушной волной была чуть больше секунды…

– Да больше, больше, – возразил Иван.

Тут снова сверкнуло.

– О! Засекаем! Так-так-так… Ну, и где тут секунда?

– А чего это мы, кстати, время засекаем? По времени только расстояние определить можно.

– Ну, это, конечно, да. С другой стороны, зная расстояние, и вот эту волну, можно уже прикинуть мощность. Хотя, я сразу сейчас могу сказать, что примерно пятьдесят килотонн. А раз так, то по всем сценариям, будет еще несколько.

Опять «пыхнуло».

– Ну, вот и третий. Значит, все правильно. Расстояние – меньше ста километров. Мощность – пятьдесят. Ну, ладно – пусть будет сто килотонн.

Все уважительно покивали. Сергей – голова. Он держал в этой голове такие точные знания, которые другие с трудом вылавливали из Интернета и старых бумажных энциклопедий. Если он так сказал, значит, так оно и есть.

Антону тоже налили, как запоздавшему гостю, и он присел прямо на мягкий ковролин, прямо на пол у стола. Прерванный, было, разговор неторопливо продолжился.

Теперь уже говорили об опасности всеобщей информированности. Кто-то завелся, что информация сама по себе не может быть опасной или безопасной. Информация – всеобщее достояние, и он лично… Кто там, кстати? А, Витальич… Боец невидимого фронта. То есть, не в том смысле, что сотрудник там или еще как, а в том, что он всю жизнь как бы на фронте, только никто этого фронта не видит.

– Так ты говоришь, – медленно, чтобы зафиксировать, сказал Иван, – что информация – это хорошо?

– Я, блин, просто завидую молодежи сегодняшней! У них столько возможностей, столько информации, столько знания!

– А реклама – это как? Ты ее тоже считаешь полезной? – опасно прищурился Василий Васильевич.